на каждом из них – если не нимб, то ряса.
и каждый к тебе – отгрызать по кусочку мяса.
как иначе с тобой – неудобным и неформатным?
как тебя излечить, как тебя запихать обратно?
чтобы глаз не мозолил и телом не гробил вида.
весь такой нетакой, а у них здесь viva la vida.
весь такой неручной,
ой-ой-ой,
ай-ай-ай,
о ужас.
жил да был человек,
человек превратился в ужин.
боже, что же с тобою таким некомфортным сделать?
распороть, перешить, подарить, перекрасить в белый?
написать о тебе тридцать три возмущённых текста,
чтобы помнил команды –
дай лапу, апорт и место.
знал, что неинтересно всё сделанное тобою.
разве это стихи – всё какое-то никакое.
разве это кино, мы тебя умоляем, гадость.
что осталось тебе –
ничего тебе не осталось.
ты не то говоришь, надеваешь не то и бесишь.
хочешь вовсе не то,
а у них здесь сплошные best wish.
не пытайся учить – от горшка два вершка
и баста.
боже, землю спаси от такого,
как ты,
балласта.
и каждый из них – рассуждает здравее здравых.
сам с собой рассуди – кто тебе дал права и право?
и на чистую скатерть ложись,
не пыли
и слушай.
вся твоя недожизнь
очень кстати
пойдёт с петрушкой.
завершится красиво под звон раскалённых вилок,
и не надо борьбы –
тебе просто не хватит силы.
пусть жуют и хрипят,
и по косточке рвут на части.
ты же был не про то,
а у них здесь сплошное счастье.
это акт доброй воли – не трогать листов и клавиш,
это было сто раз
и талантливей,
понимаешь?
не осмелься перечить и пачкать собою сутки.
и покорно варись в их набитом святом желудке.
это акт доброй воли –
застыть ядовитым блюдом.
и не портить субботу тем
каждым
прекрасным
людям.
(с) Соня Капилевич