на каждом из них – если не нимб, то ряса. и каждый к тебе – отгрызать по кусочку мяса. как иначе с тобой – неудобным и неформатным? как тебя излечить, как тебя запихать обратно? чтобы глаз не мозолил и телом не гробил вида. весь такой нетакой, а у них здесь viva la vida. весь такой неручной, ой-ой-ой, ай-ай-ай, о ужас. жил да был человек, человек превратился в ужин. боже, что же с тобою таким некомфортным сделать? распороть, перешить, подарить, перекрасить в белый? написать о тебе тридцать три возмущённых текста, чтобы помнил команды – дай лапу, апорт и место. знал, что неинтересно всё сделанное тобою. разве это стихи – всё какое-то никакое. разве это кино, мы тебя умоляем, гадость. что осталось тебе – ничего тебе не осталось. ты не то говоришь, надеваешь не то и бесишь. хочешь вовсе не то, а у них здесь сплошные best wish. не пытайся учить – от горшка два вершка и баста. боже, землю спаси от такого, как ты, балласта. и каждый из них – рассуждает здравее здравых. сам с собой рассуди – кто тебе дал права и право? и на чистую скатерть ложись, не пыли и слушай. вся твоя недожизнь очень кстати пойдёт с петрушкой. завершится красиво под звон раскалённых вилок, и не надо борьбы – тебе просто не хватит силы. пусть жуют и хрипят, и по косточке рвут на части. ты же был не про то, а у них здесь сплошное счастье. это акт доброй воли – не трогать листов и клавиш, это было сто раз и талантливей, понимаешь? не осмелься перечить и пачкать собою сутки. и покорно варись в их набитом святом желудке. это акт доброй воли – застыть ядовитым блюдом. и не портить субботу тем каждым прекрасным людям. (с) Соня Капилевич